Рассвет, второе "о боже мой" про Мэллит, вернее, пред-"о боже мой". Разговор Ли и Сэль. У меня только один вопрос, как после этого кто-либо мог страдать что все тлен, разбили ОТП? Пейринг крепче крепкого, настолько, что мне хочется заоосить Ли и написать про него лайтовые щщи - потому что невозможно сказать про девушку вот ту прекрасную фразу из конца пятой главы этой части и при этом оставаться не влюбленным ) Ли вообще становится любимым персонажем, как всю Полночь он был единственным светом в окошке, так тут он сияет просто светловолосым Алвой, натурально. Самый страшный, ой, извините, старший Савиньяк... Только б его не сложили где-нибудь под конец, только бы их всех не сложили - трое живых Савиньяков на Изломе, боюсь я за них.
Апд. Чтобы не плодить посты - а вот теперь мне в самом деле очень страшно за одного из Савиньяков. За младшего. Мы уже имели полюбоваться, что выходит из наивных мальчиков, пожалуйста, не надо повторять на бис! ( Один раз, конечно, не показательный, и вряд ли он чего успеет, но блин, эта упертость, неспособность осознать объективную реальность, слишком сильно и страшно напоминает Дика.
А второй том не с собой. Как дожить до вечера, когда боишься за персонажа - боишься сильней, чем если бы ему грозила просто смерть.
Апд2. Я ждала этого "о боже мой" про Мэллит, и мне впервые хочется сказать не то, что я думаю о сцене - потому что не выразить словами это светлое, прозрачное, чистое, осеннее, легкое чувство, эту тихую грусть, приходящую на смену пустоте, эти слезы, приходящие тогда, когда ставшая привычной боль наконец-то уходит. Мне хочется побыть нехорошим человеком и сказать - спросить - о фанатах. О тех, кто зло шутил про целебные части тела Савиньяка. Да вашу же мать! Как можно вот это все, рождающееся в душе от этих сцен, не почувствовать?